Николай Иванович. Да, если ты умрешь за други свои, то это будет прекрасно и для тебя и для других, но в том-то и дело, что человек не один дух, а дух во плоти. И плоть тянет жить для себя, а
дух просвещения тянет жить для бога, для других, и жизнь идет у всех не животная, по равнодействующей и чем ближе к жизни для бога, тем лучше. И потому, чем больше мы будем стараться жить для бога, тем лучше, а жизнь животная уже сама за себя постарается.
Неточные совпадения
Но сейчас я остро сознаю, что, в сущности, сочувствую всем великим бунтам истории — бунту Лютера, бунту разума
просвещения против авторитета, бунту «природы» у Руссо, бунту французской революции, бунту идеализма против власти объекта, бунту Маркса против капитализма, бунту Белинского против мирового
духа и мировой гармонии, анархическому бунту Бакунина, бунту Л. Толстого против истории и цивилизации, бунту Ницше против разума и морали, бунту Ибсена против общества, и самое христианство я понимаю как бунт против мира и его закона.
— Он жил в XVI столетии, но, подобно тем, несмотря на свои постоянные материальные труды, был введен в такую высокую, людьми отвергаемую школу святого
духа, что почти постоянно был посещаем видениями, гласами и божественным
просвещением.
Как же учить детей, юношей, вообще просвещать людей, не говоря уже о
просвещении в
духе христианском, но как учить детей, юношей, вообще людей какой бы то ни было нравственности рядом с учением о том, что убийство необходимо для поддержания общего, следовательно, нашего благосостояния и потому законно, и что есть люди, которыми может быть и каждый из нас, обязанные истязать и убивать своих ближних и совершать всякого рода преступления по воле тех, в руках кого находится власть.
И так чудно ли, что Россия, в 34 года деятельного царствования, которого главною целию было народное
просвещение, столь преобразилась, возвысилась
духом, созрела умом, что отцы наши, если бы они теперь воскресли, не узнали бы России?
Генерал Петр Михайлович не любил ничего иностранного, и в таком точно
духе у них составилась целая компания: «презирать иностранщину» — в их кружке это было в моде, друг перед другом они этим хвалились. Знакомство у Копцевича было обширное — преимущественно в высшем свете и в высшем духовенстве, которое Копцевич считал призванным и наиболее способным дать наилучшее направление русскому
просвещению.
Оставалось только помириться на мысли, что переменить религию побудил моего сожителя тот же самый беспокойный
дух, который бросал его, как Щепку, из города в город и который он, по общепринятому шаблону, называл стремлением к
просвещению.